Айдос САРИМОВ
 Выдающийся писатель ХХ века, лауреат Нобелевской премии Ромен Роллан как-то написал, что «мир питается крупицами истины и большим количеством лжи». В справедливости этого высказывания убеждаешься всякий раз, когда начинаешь смотреть на мир не только своими глазами и не только сквозь призму собственных знаний. Увеличение количества познаваемых «правд», их более или менее объективное сопоставление дает иногда совершенно непредсказуемые результаты, в корне меняющие все представления об изучаемом явлении или предмете.
Мы — люди, которые долгие годы воспитывались советской пропагандой, которая, как и любая другая, предпочитала оперировать не фактами и цифрами, а стародавними метафорами и аллегориями прошедших столетий и даже тысячелетий. Сегодня можно утверждать, что в советской истории не было ни одного события, которое подверглось бы такой же героизации и сакрализации, как история Второй мировой войны, которая больше известна нам как Великая Отечественная. В Казахстане нет ни одной семьи, которой бы не коснулась война. Наверное, это и стало поводом к тому, чтобы не подвергать сомнению полученные нами «знания» о войне, которая представлялась всем нам исключительно как постоянный источник мужества и героизма. «Знания», которые нам вдалбливались со школьной скамьи, усиливались эффектом сотен прочитанных книг и кинофильмов. Никто не мог поставить под сомнение «историю Войны», а если и появлялись «скептики», то они немедленно подвергались остракизму и всеобщему осуждению.
Даже для нас, внуков фронтовиков, детей поколения «сороковых-роковых», Вторая мировая остается темой закрытой, табуированной. Казалось бы, прошло много времени, уже можно и нужно говорить об истинных масштабах самой страшной войны в истории человечества, но не получается. Наши «знания», наши учебники все еще полны штампов и клише советской пропаганды. Мы знаем все или практически все о военных операциях, героях, зверствах фашистов, концлагерях. Ответное наступление советских войск нам преподносилось как героическое шествие Красной армии, демонстрирующей высокие стандарты морали и нравственности. Пожалуй, только после падения Советского Союза в прессе и произведениях фронтовиков стали появляться истории, содержащие т.н. «окопную правду». Она не понравилась многим: звучали коллективные отповеди ветеранских организаций, печатались злобные критические материалы и рецензии. Материалы и публикации о зверствах и преступлениях, совершенных солдатами Красной армии, опубликованные в мировой прессе, в лучшем случае просто игнорировались, а худшем встречали злобные комментарии вроде «А что вы хотели? Кровь за кровь! Что вы, то и мы»...
Что общего между коммунизмом и фашизмом?
В последнее время я все чаще отношу себя к числу скептиков, которые считают, что история, по большому счету, никого ничему не учит. И не будет учить до тех пор, пока человеческие сообщества будут воспринимать историю войн только как повод для гордости и разжигания ксенофобии. А ведь так и происходит!
Удивляет и другое. Почему в странах, которые «победили гитлеровскую коалицию», прежде всего, в России, последние годы набирает силу ксенофобия и фашизм? Фашисты есть даже в Израиле! Даже в Алматы и других городах Казахстана нет-нет, да встретишь нарисованную там и сям свастику. Почему внуки ветеранов Второй мировой, внуки жертв фашизма сами становятся фашистами? Почему бритоголовые выродки в Москве и других городах России убивают людей только за то, что у них другой цвет кожи или разрез глаз? Где кроются корни этого феномена? Они что, не ходили в школу, не видели фильмы, не читали книги? Нет, вроде ходили, видели, читали. Тогда почему?
Мне кажется, все это связано с политикой и идеологией. Практически для всех стран СНГ победа во второй мировой войне — это парад, это пропагандистская кампания, призванная «повышать гордость» за героизм предков-солдат и мудрость отцов-командиров. В представлениях пропагандистов, война — это трагическая, но выдающаяся страница истории! Но постойте: война не может быть хорошей, даже если она для кого-то может считаться «справедливой», «священной», «великой»! Любое «благое» дело, которое требует убийства хотя бы одного человека — это, прежде всего, гнусное преступление. Гордиться гнусными страницами своей истории — разве это не новая гнусность?
Нас долгое время учили гордиться, но никогда не учили стыдиться и задумываться. Нас учили, что мы самый великий народ в мире, а в качестве доказательства сего приводили историю побед и поражений. Нам каждый день вбивали в голову, что советские люди — особые, особенные — хотя мы никогда не были лучше или хуже других. От нас прятали правду, заменяя ее суррогатом, субстратом истории. Советского Союза нет уже почти двадцать лет, но мы продолжаем жить и учить историю по лекалам тоталитарного государства. Тоталитарное сознание никуда не делось, оно живет в нас, порождая все новые и новые химеры, лживые картины и мнимые миры.
Очевидно одно: тоталитарные государства могут различаться по количеству жертв или масштабам тотальности, но все они одинаковы в своих сущностных проявлениях и коннотациях. Национал-социализм Гитлера сроднен с марксизмом-ленинизмом Сталина. Корпоративное государство дуче Муссолини многое связывает с чучхеистским государством «любимого вождя» Ким Ир Сена. Геббельс мало чем отличался от Жданова или Суслова. Почитайте Грасса, Клемперера, Ремарка, Арендт и многих других — и вы увидите, что немцев закармливали той же пропагандистской баландой, что и советских граждан! Менялись только имена «врагов» и обстоятельства, а тезисы и приемы пропаганды были одними! Не будем забывать о том, что т.н. «коммунистические режимы» погубили больше народу, чем «фашистские»...
Но если те же немцы смогли покаяться и попросить прощения перед остальным миром, страны СНГ, особенно Россия, даже не осознают необходимость оного. Власти России до сих пор считают, что убийства миллионов своих и чужих граждан — это диалектика. Это статистика, а не повод для покаяния. Россия признает зверства фашизма, но отказывается признать зверства советских солдат, отказывается признать репрессии против собственного народа, отказывается признать Голодомор. А все это — звенья одной цепи. А жить с таким «грузом», даже гордиться им — это сумасшествие. Это паранойя, которая неминуемо приведет к новой череде катастроф и войн.
Горечь победителей
Оба моих деда воевали во Второй мировой. Один из них пропал без вести. Другой, слава Богу, вернулся живым и здоровым, дожил до последнего времени. Интересно, что нагашы-дед никогда не рассказывал о войне, хотя мы всячески пытались его разговорить, требовали красочных подробностей, желательно с убийством десятка другого врагов-фашистов в рукопашной...
Вспоминается и то, что мои братья, которые впоследствии служили в Афганистане, также ничего о войне не говорили. На наши попытки позвать их в школу в качестве «героев-рассказчиков», они только тихо матерились и всячески этого избегали. Уже став взрослым, встречаясь с другими участниками всевозможных войн и конфликтов, я пришел к выводу: те, кто воевал «по-настоящему», никогда об этом не расскажет и хвастаться не станет! Такие люди считают «свадебных генералов» и «школьных героев», в лучшем случае пустыми, никчемными людьми, которые отсиживались в штабах и тылу!
Любопытно, что мой нагашы-дед после войны стал верующим. Даже, несмотря на то, что его духовный, нравственный выбор сильно осложнял жизнь и карьеру его детям — совслужащим и даже партработникам, он открыто читал намаз, стал уважаемым человеком, муллой, без которого не обходилось ни одно радостное или печальное событие во всем Кармакчинском районе Кызылординской области. Может, его выбор и был его личным покаянием и духовным поиском?
Но религиозный выбор не был единственной жизненной стратегией людей, вернувшихся с войны. Именно после войны люди стали пить больше, чем когда-либо. Герои-фронтовики, привыкшие к «наркомовским», привыкшие на фронте и радость, и горесть заливать водкой или разведенным спиртом, не смогли отказаться от них и после войны. Эта часть послевоенной истории мало изучена наукой, фактически не отрефлексирована в прессе и литературе, но это так. Я много беседовал с людьми старшего поколения и спрашивал: когда алкоголизм и пьянство стали в Казахстане массовым явлением? Большинство из них сходилось в том, что до войны водка не была сколько-нибудь распространенным явлением, а вот после без нее уже не обходилось ни одно мероприятие...
Много говорится и пишется о выдающемся героизме казахстанцев. Это сущая правда. Казахи, пережившие свой Голодомор и Холокост в течение 1920—1930 годов, попав на войну, оказались в привычной стихии Великого похода. Это яркое проявление вековых традиций батырства. По сути, это и был последний Великий поход казахов в привычном, милитаристском понимании этого исторического феномена. И то, что казахстанцы занимают вторые-третьи места по количеству награжденных высшими наградами и званиями среди советских республик и национальностей, говорит о многом.
Но настоящий подвиг, на мой взгляд, совершили те, кто оставался в тылу и обеспечивал победу. Настоящие герои — это наши матери и бабушки, дети, которые трудились день и ночь, отдавая фронту последнее. Эта страница нашей истории в большей степени оставалась в тени.
Другой взгляд на войну
Последние несколько лет в западной прессе идет активная дискуссия относительно Второй мировой войны. Страны и нации пытаются заново осмыслить ее уроки, назвать вещи своими именами. Эта дискуссия особенно усилилась после празднования 60-летия Победы над гитлеровской коалицией.
3 мая 2005 года британская газета «The Times» опубликовала статью «Настало время русским извиниться». «Я просто возмущена тем, какая амнезия царит в Европе, — говорит ветеран польского партизанского движения Мачей Тушкевич, которой исполнилось 86 лет. — Фашистская оккупация Польши длилась пять лет, в то время как советская оккупация Польши растянулась на целых 45 лет». Она отметила: «Германия вторглась в западную часть Польши в 1939 году. Советские войска вошли в восточную Польшу в 1939 году. Почему Великобритания забыла об этом?»
Тушкевич говорит: «Когда русские пришли в Польшу в конце войны, они говорили нам, что они наши освободители. Но знаете ли вы, что они вытворяли? Они отслеживали лидеров польских партизанских отрядов и стреляли им в затылок. Я видела, как вешали моих товарищей. И это были те самые польские военные герои, которые сражались против Гитлера в союзе с Великобританией... Моих товарищей повесили так называемые русские освободители, русские убийцы, которые собирались управлять Польшей после войны. И теперь настало время русским извиниться, а не устраивать парад победы. Вместо того, чтобы оглядываться на сталинскую эпоху, Путину следует извиниться и посмотреть вперед, как это делают в Германии».
Практически в это же время, 5 мая 2005 года, немецкое издание «Die Zeit» опубликовала большой материал, в котором утверждалось: «Для прибалтийских государств 1945 год означал не освобождение, а продолжение жестокой оккупации Советами. Москва отрицает свои преступления, а Западная Европа их игнорирует». Автор статьи Йоганнес Фосвинкель пишет: «В 40-х годах Советы депортировали только из одной Латвии более 100 000 человек, отправив их в вагонах для скота на шахты и в трудовые лагеря за Уралом. От них остались железнодорожные рельсы, испещренные прощальными надписями. Со свободной стороны от «железного занавеса» советские преступления в Прибалтике были практически неизвестны. Сегодня же они начинают проникать в историческую память Европы».
Автор с горечью констатирует: «Предшественник Путина, Борис Ельцин, в 1992 г. признал перед венгерским парламентом вину Советского Союза в подавлении венгерского восстания 1956 г. и необходимость безусловной исторической ясности по этому вопросу: «Без полной правды справедливость не может быть восстановлена». В России Путина, напротив, городские администрации обращаются в Кремль за разрешением установить памятники Сталину. В издаваемой новой «Большой энциклопедии русского народа» Сталин превозносится как гений, освободивший страну «от еврейских и космополитических сил большевистской партии». Архивные документы засекречены. О судьбе тысяч депортированных прибалтов их родственники до сих пор ничего не узнали».
Авторитетная британская газета «The Financial Times» опубликовала статью «Послевоенная роль России омрачает празднование годовщины победы над нацистами», в которой говорится, что лидеры стран Восточной Европы «отказались от приглашения посетить церемонии 9 мая в Москве, указав на страдания своих стран от рук Советского Союза во время и после второй мировой войны».
Газета привела и слова руководителей этих стран. Президент Эстонии Арнольд Рюйтель сказал: «Мы не можем делать вид, что не видим того факта, что после окончания немецкой оккупации народ Эстонии был насильственно лишен шанса на восстановление собственного государства». Литовский президент Валдас Адамкус повторил его взгляды. Он сказал: «Преступления такого рода продолжались в нашей стране и после того, как была официально объявлена завершенной самая жестокая война в истории человечества». Даже г-жа Вике-Фрейберга расстроила россиян, упомянув в заявлении, которым она дала согласие на приезд, о «жестокой оккупации Латвии другой иностранной тоталитарной империей, Советским Союзом».
В те же дни Американский журнал «Time» опубликовал статью Пола Куинн-Джаджа «Сладко-горькое празднование». Автор писал: «В России победа над фашизмом была высшим достижением советской эпохи. Но за этот триумф было заплачено жизнями свыше 20 миллионов человек, главным образом потому, что сталинские чистки уничтожили цвет офицерского состава Красной Армии еще до того, как началась эта война. До июня 1941 года Германия и Советская Россия были союзниками, и Москва захватила Прибалтийские страны как часть раздела Восточной Европы, предусматривавшегося пактом Молотова-Риббентропа (Molotov-Ribbentrop Pact)».
Куин-Джадж считает, что «есть и другое несоответствие в отношении Дня Победы в Европе в тех государствах, которые когда-то входили в состав Советского Союза или Организации Варшавского договора: многие там рассматривали разгром нацизма просто как смену оккупантов. «Мы не можем делать вид, что 9 мая был днем освобождения и независимости для Польши, — сказал Дональд Таск, лидер польской правоцентристской партии «Platforma Obywatelska» (ныне премьер Польши — ред.). — Для Польши борьба против гитлеризма и коммунизма закончилась только в 1989 году».
Примерно тогда же была опубликована книга британского военного историка Марка Гастингса «Армагеддон: битва за Германию». Английская газета «Daily Mail» опубликовала выдержки из этой книги. Вот что написал Гастингс в своей книге: «Первое вторжение русских в восточные районы Германии произошло в октябре 1944 г., когда части Красной Армии захватили несколько приграничных деревень. Через пять дней они были выбиты оттуда, и перед глазами гитлеровских солдат предстала неописуемая картина. Едва ли хоть один гражданский избежал смерти от рук русских солдат. Женщин распинали на дверях сараев и перевернутых телегах, или, изнасиловав, давили гусеницами танков. Их детей тоже зверски убили. Сорок французских военнопленных, работавших на окрестных хуторах, предполагаемые освободители расстреляли. Та же судьба постигла и признанных немецких коммунистов. Действия красноармейцев не были проявлением бессмысленной жестокости — это был методичный садизм, не уступающий действиям самих нацистов».
«Во дворе фермы стояла телега, к которой, в позе распятых, были прибиты гвоздями за руки еще несколько голых женщин, — докладывал немецкий фольксштурмовец Карл Потрек (Karl Potrek). — Возле большого постоялого двора находится сарай; к каждой из двух его дверей была в позе распятой прибита гвоздями голая женщина. В жилых домах мы обнаружили в общей сложности 72 женщин и девочек, а также одного мужчину 74 лет — все они были убиты зверским образом; лишь у нескольких в голове обнаружены пулевые отверстия. Некоторым младенцам размозжили головы».
Гастингс считает, что для советских солдат это «стало местью за зверства, совершенные нацистами в их собственной стране. Три года германские войска неистовствовали на территории СССР, истребив множество людей и причинив его народам неимоверные страдания. Всего во время войны погибло около 8,7 миллионов советских солдат и 18 миллионов мирных граждан».
«Сталина совершенно не волновало, сколько людей погибнет, обеспечивая ему победу, и успешные атаки его пехоты и танков основывались скорее на самопожертвовании солдат, чем на хитроумной тактике или предусмотрительности. Как вспоминает один немецкий солдат: «Вы просто не поверите — они все шли и шли, их пехота буквально бросалась на наши танки, бегом, с криками, даже когда перед нашими позициями уже громоздились горы трупов. Появлялась мысль: «Разве таких людей можно остановить?» Цифры советских потерь и по сей день являются для многих ветеранов предметом противоестественной гордости. «Конечно, в Красной Армии с пренебрежением относились к человеческой жизни, — отмечает артиллерист Владимир Гормин. — Никто не знал, сколько людей погибло, да это никого и не волновало».
Гастингс пишет: «Храбрость и упорство красноармейцев сочетались с крайней недисциплинированностью, подпитываемой чудовищным пьянством: неумеренное потребление водки было единственным, что хоть как-то помогало выносить фронтовые будни». Конечно, не все советские солдаты были дураками — или героями. «В первом же бою семнадцатилетний Анатолий Осминов поседел, когда по броне его танка градом застучали пули. Он признает и то, что наложил в штаны от страха — это случалось со многими солдатами на всех фронтах. «Потом к опасности привыкаешь, как привыкаешь убивать людей, — рассказывает он. — Поначалу я думал: «Как я смогу убить человека?» Но потом я понял: либо убьешь ты, либо убьют тебя».
Михаэль Вик (Michael Wieck) — один из тех, кто выжил в этой бойне — рассказывает: «Каждого встреченного мужчину они убивали, а каждую женщину — насиловали. В ночи отовсюду слышались крики и мольбы о помощи. Они запирали людей в подвалах и поджигали дома. Они сгоняли мирных жителей на бывшие поля сражений в окрестностях города, и там расстреливали или сжигали». От еврея Вика не укрылся и мрачный парадокс ситуации: «Сначала нас пытались уничтожить Гитлер и нацисты, теперь этим занялись русские».
Гастингс пишет: «Кровавая зима Восточной Пруссии — один из самых страшных эпизодов второй мировой войны. Немцы по сей день испытывают ярость от того, что мир так мало о ней знает. Одна женщина из Восточной Пруссии сказала мне: «Это был наш Холокост, но всем на это наплевать».
Хубертус Кнабе — руководитель мемориального комплекса «Хоэншенхаузен», автор книги «День освобождения? Конец войны в Восточной Германии» опубликовал в издании «Welt am Sonntag» статью «Два конца войны». Он писал: «Никто из союзников тогда не собирался освобождать немцев. Ведь до последнего момента они подчинялись своему фюреру и отчаянно боролись за него. Только в рядах НСДАП насчитывалось 8,5 миллионов членов... На самом деле речь шла о том, чтобы победить Германию силой оружия. Нужно было принудить ее к безоговорочной капитуляции и оккупировать. И не для того, чтобы немцы смогли выбрать себе лучшее руководство, а для того, чтобы лишить их возможности в ближайшие 50 лет снова начать войну. Согласно директиве американской военной администрации, одобренной президентом Трумэном 10 мая 1945 г., «Германия оккупирована не в целях ее освобождения, а как побежденное враждебное государство».
Кнабе утверждает: «За боевыми войсками в Германию вошла и тайная полиция Сталина. Свыше 3 миллионов военнопленных и гражданских лиц были отправлены в трудовые колонии, где треть из них погибла. На территории будущей ГДР было арестовано свыше 100 000 человек. Десятки тысяч умерли голодной смертью в новых, советских, концентрационных лагерях, расположенных зачастую на территории старых, как, например, Бухенвальда или Заксенхаузена».
Адекватный ответ?
Война — это почти всегда взаимное зверство, в котором страдают самые слабые — женщины и дети. Война, вне зависимости от ее результата, — это проигрыш мужчин. Т.н. «освобождение Европы от фашизма», по сути, обернулось обратным «фашизмом». В этом легко убедиться, если почитать прессу стран Европы.
Немецкое издание «Focus» в течение 2005 года опубликовало серию материалов, посвященных 60-летию окончания войны. В одном из них говорилось: «Ни один народ так не страдал от немецкой оккупации во время Второй мировой войны, как российский. Только во время блокады Ленинграда погибло примерно столько же мирных жителей, сколько узников в Освенциме. И теперь Красная Армия доводила эту войну до ее нового, страшного апогея. «В одном из крестьянских хозяйств мы увидели пятерых детей, чьи языки были прибиты гвоздями к столу», — сообщал, например, один очевидец из деревни под Хайдекругом, в долине р. Мемель, куда в октябре 1944 г. вошли войска 43-й армии 1-го Балтийского фронта. Несколько позже он обнаружил «пять девочек, связанных вместе веревкой, почти без одежды, с сильно ободранными спинами. Было такое впечатление, что их долго тащили спинами по земле».
«Focus» пишет: «Подобные сцены повторялись в последующие месяцы в бесчисленном количестве деревень и поселков Восточной и Западной Пруссии, Шлезвига и Померании. Метгетен, пригород Кенигсберга, был занят русскими 29 января 1945 г., но затем был отбит обратно немецкими восками. Глазам немецких военных открылись такие картины, которые не могли возникнуть даже в больном воображении Иеронима Босха. На открытой площадке он увидел «двух девушек лет двадцати, — сообщал адъютант Карл Август Кнорр, — которых, видимо, привязали ногами к двум машинам, а затем разорвали на части». Из находившейся неподалеку виллы было вывезено «примерно 60 женщин», половина которых была близка к сумасшествию. «Ими пользовались в среднем по 60—70 раз в день». В том же месте за домом капитан Вермахта Герман Зоммер обнаружил несколько обнаженных трупов женщин и детей. У детей был или «проломлен череп, или их маленькие тела были многократно проколоты штыками».
«Знающий толк в геноциде хозяин Кремля руководствовался только геополитическими мотивами; личная потребность мести его солдат Сталина никогда не волновала. Их все время подстегивали к тому, чтобы они вели себя в Восточной Германии, как татаро-монгольские орды. «Историческая миссия» Советской армии, — как гласила состряпанная главным сталинским пропагандистом Ильей Эренбургом передовица от 3 марта 1945 г., «состоит в скромной и почетной задаче уменьшения населения Германии». «Катастрофа, разразившаяся вслед за вступлением советских войск, не имеет параллелей в современной европейской истории», — сделал запись американский дипломат Джордж Ф. Кеннан. «Я сам пролетел на американском самолете на небольшой высоте над этой провинцией. Мне представилась картина лежащей в руинах и совершенно пустынной территории. От одного конца до другого не было видно почти ни единого признака жизни». От прежних 2,38 млн жителей Восточной Пруссии на бывшей родине осталось немного. В 1950 г. их насчитывалось 160 000 человек».
Упомянутый выше историк Гастингс, например, писал: «В Восточной Пруссии красноармейцы насиловали женщин в таком количестве, что речь явно шла не о чисто сексуальном удовлетворении, а о стремлении надругаться над целым народом. Ярость завоевателей только возросла, когда они впервые увидели своими глазами, насколько богато живут немцы. «Их деревни и городки по сравнению с нашими выглядели, как рай земной, — говорит лейтенант Геннадий Клименкопут. — Все было так ухожено. Столько красивых зданий. Они были настолько богаче нас. Почему же они напали на нас в 1941 г. и так с нами обращались?»
В январе 2002 года английская газета «The Daily Telegraph» опубликовала статью «Войска Красной Армии насиловали даже русских женщин, которых они освобождали из лагерей». В статье говорилось, что «оргия изнасилований в Красной Армии в дни агонии нацистской Германии имела куда более широкие масштабы, чем подозревалось ранее. Г-н Бивор, автор бестселлера «Сталинград», говорит, что наступавшие советские войска изнасиловали большое количество русских и польских женщин, которые были узниками концентрационных лагерей, а также миллионы немок».
Г-н Бивор старательно подчеркивает, что всякое предположение, будто все то, что происходило начиная с 1944 года, хоть в какой-то мере типично для поведения мужчин в мирное время. Но он признает, что он был «глубоко потрясен» открытием, что русские и польские женщины и девушки, освобождаемые из концентрационных лагерей, также подвергались насилию. «Это полностью подорвало мое представление, что солдаты использовали изнасилование как форму мести немцам», — сказал он.
«Сталин и его командиры оправдывали и даже поощряли изнасилования, причем не только в отношении немецкой нации, но также и их союзников, Венгрии, Румынии и Хорватии. Когда югославский коммунист Милован Джилас (Milovan Djilas) заявил протест Сталину, диктатор взорвался: «Как так, Вы не можете понять солдата, который прошагал тысячи километров через кровь, огонь и смерть и хочет развлечься с женщиной или взять себе какую-нибудь безделушку?» А когда немецкие коммунисты предостерегли его, что изнасилования отвращают от них население, Сталин вспылил: «Я никому не позволю втаптывать в грязь репутацию Красной Армии!»
Историк пишет: «О масштабах изнасилований можно судить по тому факту, что ежегодно в период 1945—1948 годов примерно два миллиона женщин делали нелегальные аборты. Только зимой 1946/47 года советские власти, озабоченные распространением венерических заболеваний, ввели серьезные наказания для своих солдат в Восточной Германии за братание с врагом. Советские солдаты рассматривали изнасилование, нередко осуществлявшееся на глазах мужа и членов семьи женщины, как подходящий способ унижения немецкой нации, считавшей славян низшей расой, сексуальные контакты с которой не поощрялись».
Понятно, что такие события не могли не отразиться и не оставить следы не только на судьбе людей, но и целых наций. 24 октября 2008 года немецкий журнал «Spiegel» опубликовал статью «Сексуальное насилие в годы Второй мировой войны». В статье говорится, что в Германии выходит на экраны фильм «Женщина в Берлине» ("A Woman in Berlin"), рассказывающий историю одной из миллионов изнасилованных немок. Фильм основан на автобиографической книге «Безымянная» («Anonymous»), написанной одной немецкой журналисткой и редактором, где автор описывает, что случилось с ней в апреле-июне 1945 г. Впервые книга была опубликована в 1950-х гг., и была воспринята крайне негативно; в результате автор запретила переиздавать ее до собственной смерти. Она скончалась в 2001 г., и два года спустя книга вновь появилась на полках магазинов, став бестселлером».
«Независимо от того, насколько точно показаны в фильме события весны сорок пятого, он, несомненно, донесет проблему насилий в годы второй мировой войны до широкой аудитории. Именно на это надеется доктор Филлип Куверт (Phillip Kuwert). Он руководит новым исследовательским проектом, реализуемым на базе Грейфсвальдского университета на востоке Германии; его цель — изучение психологических травм, полученных женщинами, изнасилованными в тот период... Куверт признает, что вопрос о немцах, ставших жертвами жесточайшей войны, развязанной нацистской Германией, представляет собой весьма «чувствительную» и неоднозначную тему — в свете неописуемых страданий, выпавших на долю «первоначальных жертв», в особенности шести миллионов евреев, погибших в результате Холокоста: «Немцам очень трудно причислить себя к жертвам войны».
Хотя в фильме «Женщина в Берлине» речь идет об изнасилованиях, совершавшихся красноармейцами на востоке Германии, Куверт отмечает, что «в западной части страны женщины тоже становились жертвами сексуального насилия. Сотни французских и американских солдат попали под трибунал за изнасилование женщин в первые месяцы 1945 г.; в британских вооруженных силах, правда, таких судебных процессов было меньше. Русские солдаты тоже порой несли наказание — вплоть до смертной казни, но большинство виновных избежали руки правосудия».
В статье отмечается, что «изнасилование в ходе конфликта часто наносит жертвам особенно тяжелую травму, поскольку женщины не получают никакой психологической помощи — и к тому же боятся, что над ними не только надругаются, но еще и убьют. Предыдущие исследования Куверта показывают, что примерно половина женщин, изнасилованных в ходе войн, страдает от посттравматического стрессового синдрома: «Это очень высокая доля, если учесть, что из людей, серьезно пострадавших в автомобильных катастрофах, такой синдром испытывает только 10%. Лишь пытки оказывают на людей более тяжелое воздействие».
Спустя месяц, 24 декабря 2008 года французская «Le Monde» напечатала статью Лорен Росиньоль «Брошенные в Берлине». Росиньоль пишет: «Историки полагают, что в период с апреля по сентябрь 1945 года в Берлине было совершено порядка 100 000 изнасилований, всего на советском фронте было изнасиловано 2 миллиона немецких женщин. С того времени прошло почти шестьдесят пять лет. Почти в каждой семье в Германии живет память — отчетливая или размытая — об этой трагедии. Но никто никогда не осмеливался о ней говорить (особенно на востоке страны, где запрещалось критиковать российского «старшего брата»). Унижение, стыд, боль были слишком сильны. Табу казалось непреодолимым. Кроме того преступления, совершенные нацистами, накладывали печать молчания на немцев, не позволяя им рассказывать о страданиях, испытанных в годы войны: их сразу же обвинили бы в ревизионизме».
Вместо послесловия
Понятно, что такие публикации вызывают острое недовольство со стороны России и ее официальных органов. Тогдашний посол РФ в Великобритании, ныне заместитель министра иностранных дел Григорий Карасин направил в британские газеты гневные письма, которые ими были опубликованы. Например, в письме, опубликованном в «The Financial Times», Карасин утверждает: «Горько наблюдать за политическими пируэтами, устроенными вокруг гостеприимного приглашения российского руководства вместе отметить юбилей Победы в Москве. В России всегда приглашают с открытым сердцем, рассчитывая при этом на уважительное отношение... Давайте вместе задумаемся о направленности попыток исторической переоценки итогов Второй мировой войны. Тем более, что кампания эта приняла эмоциональный, мегафонный характер и уже многих обидела. Россия, кстати, тоже способна обижаться. Насколько все это соответствует новым целям Европы? В поисках ответов мы не должны смотреть только в прошлое. Юбилей — хороший повод вместе подумать о будущем».
В письме в газету «The Daily Telegraph», посол Карасин еще более резок и краток: «Как гражданин России и посол этой страны в Великобритании я отказываюсь поверить в то, что статья под заголовком «Войска Красной Армии насиловали даже русских женщин, которых они освобождали из лагерей» могла получить разрешение на публикацию от ваших уполномоченных коллег, обладающих хотя бы минимальным знанием истории второй мировой войны. У меня нет никакого желания вступать в дискуссии по поводу этих очевидно лживых утверждений и инсинуаций. Позорно иметь какое бы то ни было отношение к явной клевете против народа, спасшего мир от нацизма. Факт появления этой статьи накануне дня памяти жертв Холокоста, превратил ее в акт богохульства не только против России и моего народа, но и против всех стран и миллионов людей, пострадавших от фашизма. Я считаю, что миллионы людей, спасенных Советской армией, и героизм российских солдат являются очевидным свидетельством в пользу моих слов».
Что на это можно сказать? На мой взгляд, никакие жертвы не могут оправдать зверство и бесчеловечность. Российские власти и дипломаты, нацеленные на «агрессивное проведение» новой имперской политики, резкую конфронтацию с Западом, повторяют свою собственную ошибку, возраст которой исчисляется уже сотнями лет! Но в отличие от многих других, мы не можем отмахнуться от происходящего и сказать: «Это их проблемы». К сожалению, это и наша проблема.
В качестве ответа на реплики Карасина можно лишь привести слова политолога Януша Бугайского, автора книги «Холодный мир: российский империализм», опубликованные в газете «The Financial Times» 27 апреля 2005 года.
В статье «В России Путина история — это политика», Бугайски говорит: «Российский президент Владимир Путин недавно назвал Пакт Молотова-Риббентропа от 1939 года, который разделил Европу между нацизмом и коммунизмом и ускорил начало Второй Мировой войны, мерой по укреплению национальной безопасности России. Положительная оценка Путиным соглашения, которое привело к порабощению половины Европы, демонстрирует, что Россия по-прежнему определяет свои национальные интересы в ущерб собственным соседям».
Политолог утверждает: «Фальсификация исторических событий со стороны Кремля — это не просто упражнения в научном передергивании истины; эта фальсификация сравнима с отрицанием еврейского Холокоста. Россия недавно прекратила расследование дела об уничтожении в 1940 году 15 000 польских военнопленных, что является ярким примером ревизионистского процесса, игнорирующего неудовлетворенные жалобы бывших доминионов. Несмотря на то, что Россия является правопреемником СССР, она отказывается признать роль Москвы в массовых убийствах и депортации миллионов иностранных граждан. В отличие от послевоенной Германии, Москва не выплатила компенсаций за преступления сталинского Кремля».
Но «самым важным следствием планов Путина»... «станет их влияние на общее движение России к демократии. А это движение будет существенно замедлено, если национальная идея страны и ее государственность строятся на имперской ностальгии и на отрицании бесчеловечности коммунистического экспансионизма. Это также помешает Москве развивать стабильные отношения с западными организациями, такими как НАТО и Европейский Союз, полноправными членами которых в настоящее время являются все страны Центральной Европы... Для российской элиты День Победы должен продемонстрировать исторический статус России как великой державы, а также укрепить позиции страны в сегодняшней глобальной борьбе с терроризмом. Жители же Центральной Европы считают, что, основывая статус страны на запятнанном советском прошлом, Москва лишь усиливает подозрительность и недоверие к нынешней российской политике и к ее целям. В конечном итоге, если Москва открыто не признает той роли, которую сыграли советские руководители в разрушении и расколе Европы в прошлом, она не сможет вносить свой вклад в восстановление и объединение Европы в будущем».
Добавить что-либо к сказанному трудно... Разве что слова немецкого писателя Гюнтера Грасса из его исповедальной книги «Луковица памяти»: «... вина, доказанная ли, скрытая от глаз или даже только предполагаемая, не исчезает. Ее часы продолжают тикать. От нее никуда не деться. Он твердит свою речевку, не боясь повторов, но иногда милостиво позволяет забыть о себе, чтобы перезимовать в ночных снах. Она вроде осадка на донышке, вроде нестираемого пятнышка, неосушаемой лужицы. Она с ранних лет учится, каясь, искать прибежище в ушной раковине, ссылаться на срок давности или состоявшееся прощение, преуменьшать себя, превращаться почти в ничто, но потом появляется вновь...»
|
