Беременность, по записям в амбулаторной книге женской консультации, протекала обычно. Ожидалась двойня – два ультразвуковых исследования приняли патологию за многоплодную беременность. И несмотря на неправильное положение плода (ребенок лежал не головой вниз, как обычно, а ножками), маму готовили к естественным родам. И она, как это ни поразительно, родила сама.
– Теоретически это невозможно, однако на практике, как видите… – удивляется Боранбай.
Срок беременности превышал 32 недели. В медицинской практике это называется «объективно доношенный ребенок», однако к тому моменту, когда роженицу доставили в отделение, ребенок был уже мертв. Нежизнеспособный. Это еще один медицинский термин.
Причины, если они есть, возможно, выявит вскрытие. «Возможно», потому что сами врачи, кажется, в это не верят, а на вопрос почему – они пожимают плечами, рассуждая вслух: «Экология, наверное. Половина наших работает в Тенгизе, половина – около…». Мы уже свыклись с мыслью, что существуем скорей вопреки, чем благодаря нашим природным условиям. Мы едим, пьем, дышим, зачастую даже не зная, из чего состоит все это. И если на продуктах дается хотя бы минимальная, завуалированная, но информация, то продукта «качественный воздух» на прилавках супермаркетов не найти. Состав того же, что всем доступен, – тайна за семью печатями. В городе, практически окруженном промышленными заводами, нет ни одной лаборатории, способной провести независимый и объективный анализ. А пока не будет доказательств прямого влияния разведки, добычи и переработки углеводородного сырья и сопутствующих им процессов на способность атыраусцев выносить и родить здоровое потомство, эти рассуждения так и будут лишь досужими. Однако доказать это будет посложней, чем понять – как получилось, что вместо одной головы у ребенка стали развиваться две. И даже пойми мы это, все уже слишком поздно – малышку уже ничто не вернет. Но мы-то еще живы.
Зульфия БАЙНЕКЕЕВА
|
