Известный в прошлом журналист-международник Владимир Абаринов уже столько лет работает в США, что в какой-то мере пустил там корни. Он – российский гражданин, но его дочь – уже стопроцентная американка. В разные годы Абаринов сотрудничал с такими медиа, как «Независимая газета», «Сегодня», «Новые известия», «Совершенно секретно», радио «Свобода». И в этом номере «ПЖ» пытается объяснить читателям, что же на самом деле происходит за океаном.
– Владимир, мы в России уже привыкли к тому, что выборы проходят спокойно, а победитель известен заранее, и нам кажется, что везде так. Но так ли это в Америке?
– Я здесь освещаю уже третью президентскую кампанию и по своему опыту могу сказать, что похожих друг на друга выборов тут не было никогда. Иногда, правда, кажется, что можно найти аналоги в истории, но все равно каждый раз ситуация уникальна. Причем бывали даже очень конфликтные ситуации, но всякий раз они разрешались в русле конституционных процедур, как это было, например, в 2000 году. Тогда пришлось, правда, обратиться в Верховный суд, чтобы выявить победителя, но Белый дом никто штурмовать не пошел.
– Результаты выборов в Америке не предопределены?
– В 2000 году никто не знал результата до самого последнего момента. Многие до сих пор считают, что Буш украл выборы, хотя бюллетени десятки раз пересчитывали и победа Буша подтверждена. Сейчас тоже совершенно неясно, кто пойдет на выборы от Демократической партии – Барак Обама или Хиллари Клинтон, что будет делать Демократическая партия. Основной вопрос кампании здесь решается в ходе первичных выборов, но если ни один из кандидатов не набирает достаточного количества голосов, проблема переносится на съезд. Съезд воспринимают как нежелательный сценарий, потому что в этом случае исход голосования будет зависеть от решения партийных боссов, а не от воли избирателей.
 – В своих предпочтениях ты сам больше склоняешься к Хиллари Клинтон, чем к Бараку Обаме.
– Она мне более симпатична по целому ряду причин и обстоятельств. У нее это последний шанс войти в политику, поскольку ей стукнуло шестьдесят, и, если демократами будет избран Барак, ей придется восемь лет ждать, что сильно снижает шансы на то, что ей вообще что-либо удастся.
– Я понял так, что прежде всего ты считаешь Хиллари прагматичным политиком, встроенным в систему, а Барака – популистом. Как-то играют эти позиции?
– Конечно, эти позиции играют, но надо рассматривать в двух плоскостях – как они играют в моем восприятии и как они играют в восприятии публики. В любом случае, я – сторонний наблюдатель и российский гражданин, я не голосую, а только освещаю эти выборы. Барак – очень молодой, необстрелянный, у него все впереди. Его ведь и поддерживало партийное начальство исключительно для того, чтобы он понюхал пороху. Никто не ожидал, что он резко наберет обороты. Вмешался фактор того, что массовый избиратель хочет видеть свежие лица, ему надоели славные мудрые добрые стариканы, которые по тридцать лет сидят в Конгрессе и в других конторах, сращиваясь с функциями. Стариканы не уйдут, если все будет происходить традиционно. Многим хочется, чтобы пришел кто-то неожиданный, кто бы все это сломал и переконфигурировал по-новому. Как по-новому – не очень понятно, но такое настроение есть. Знакомый нам по перестройке цоевский слоган «Перемен!» тут имеет огромный успех. У меня вот дочь – за Барака. По ее мнению, он молодой, симпатичный и красиво говорит – все это очень важно, шоу-бизнес за небольшим исключением тоже за Барака.
– А то, что он возможный черный президент – такой, из «Хижины дяди Тома», – не отпугивает их? Или политкорректность задавила?
– Несколько скользкая тема, но для молодого поколения вопрос так не стоит вообще. Я уверен, что молодежь не воспринимает человека в этих категориях – ни политика, ни соседа, ни товарища…
Но в то же время до 20% американцев говорят, что никогда не проголосуют за негра. Это серьезный минус, потому что все последние выборы выигрывались с минимальным преимуществом. Когда игра идет за доли процента, очень сложно выставлять кандидата с такой проблемой. С другой стороны, многие говорят, что никогда не проголосуют за женщину. При этом и у него, и у нее есть огромный резерв – восемьдесят миллионов американцев, которые обычно не голосуют. Эти 80 миллионов – забитые женщины, матери-одиночки, которые бьются на двух-трех работах, им не до избирательных глупостей, и афроамериканцы. Задача и Барака, и Хиллари – мобилизовать этот электорат. Конечно, если бы они выступали в паре, то складывали бы сегменты, а тут получается, что они перетягивают одеяло на себя. Республиканец Маккейн оказался в положении третьего радующегося. Маккейну даже не нужно ничего особенно делать, он ждет, что демократы подойдут к выборам обескровленными, и переключился на заочную полемику с Бараком, поскольку считает, что Барак выигрывает номинацию.
 – Вообще есть ощущение, что демократы идут на победу?
– Вопрос окончательно не решен. Маятник движется к демократам. Республиканцы растратили кредит доверия, но демократы в Конгрессе за год не сделали ничего. Хватит ли инерции до ноября – непонятно. Все еще зависит от методологии опросов. Тут такая странная проблема, что социологам запрещается звонить на сотовые телефоны, поскольку за входящий звонок платит владелец телефона, а у молодых избирателей нет стационарных телефонов. Значит, полстраны выпадает из опросов. Но есть впечатление, что там резерв Обамы.
– Что Обама предлагает молодежи?
– Обещания обновления политической культуры. Думаю, что это правильный посыл, хотя Обаму ввели в политику за ручку старшие товарищи. Когда он попал в Сенат, то оказался единственным черным – всего пять черных было в Сенате США за всю историю, с ним стали носиться как с писаной торбой. Его везде приглашали, дали звание почетного доктора, но в законодательной инициативе он очень мало проявил себя. Все, что он сделал, он сделал в паре со старшими товарищами. Республиканец сенатор Лугар, автор закона об обеспечении сохранности ядерных материалов, взял Обаму в соавторы, чтобы сделать проект двухпартийным, ездил с Обамой в Россию. Теперь Обама говорит, что это он возглавил кампанию за сохранность ядерных материалов. В Америке остро стоит вопрос об астрономической плате за высшее образование – он и для Обамы ключевой. По поводу Ирака – он не поддерживал никогда войну, но, оказавшись в Сенате, много раз голосовал за продолжение операции. Вообще никто однозначно не собирается выводить войска из Ирака, поскольку понимают, каковы будут потом негативные геополитические последствия…
– А с Россией как-то соотносятся аспекты предвыборной кампании?
– Я думаю, что главные темы в отношениях с Россией пока не затронуты. Они будут затронуты на финишной прямой, когда будут дебаты между кандидатами от партий. Наверняка будет затронута проблема энергетической безопасности, освобождения от зависимости от иностранных источников энергии. У американцев уже нет столько денег, чтобы платить за нефть. Кувейт покупает активы Сити-банка за американские же деньги, которые получил от продажи нефти, и это всех достало… Вопрос энергобезопасности обязательно встанет. Сейчас обратили внимание и всячески расписали сокращение поставок газа на Украину, а между тем Медведев был председателем правления «Газпрома». Американцы вспоминают, что еще 30 лет назад они предупреждали европейцев, что не надо так плотно завязываться с Россией.
– А что с экономикой США?
– Все боятся рецессии. По формальному определению, рецессия – это два квартала отрицательного роста. Пока такого нет, есть замедление, связанное с кризисом на рынке недвижимости, тот в свою очередь образовался из невозвращенных кредитов. Такова гипотеза, но действительно много брошенных домов. Люди возвращают банкам по почте ключи. При этом у каждого из кандидатов в президенты есть свои рецепты, как выходить из этого кризиса. Но должен заметить, что реальная экономика продолжает работать исправно, что бы ни говорили. Товары выпускаются. Но низок показатель доверия потребителя, а это здесь основной показатель. Действительно, все подросло в цене.
– Товары не покупают, потому что нет наличности?
– Денег стало гораздо меньше. Американцы ведь денег не копят. Очень небольшой процент американцев, кто откладывает. Американцы все тратят, живут в кредит. В общем, заметно, раньше в бакалее за один и тот же набор на неделю ты платил сто долларов, теперь – сто пятьдесят. Просто не хватает на жизнь многим. Я помню время, когда люди вообще не считали денег, они не глядели в чеки. Теперь другая ситуация, считается, что главная причина – энергетическая зависимость. Вторая причина, что американские рабочие места, американские технологии уходят в Китай, Индию, третий мир. Один из последних всплесков полемики связан с Североамериканским соглашением о свободной торговле (НАФТА), который подписал Клинтон, в результате чего Огайо – центр сталелитейной промышленности – несет огромные потери из-за недобросовестной конкуренции. Хиллари предлагает подправить соглашение, а про Барака ходят слухи, что его советник встречался с кем-то из канадского правительства и заверял их, что не нужно обращать внимания на предвыборную риторику. Все, впрочем, это отрицают.
– Есть ощущение, что американская экономика – это пирамида?
– Пирамида – это в огромной степени американское изобретение. Пирамиды периодически появляются и исчезают. Последняя – онлайновая экономика, где инвестиции шли туда, где вообще не было никакой капитализации. Но реальный сектор работает, и убытки несут только инвесторы-игроки.
Беседовал - Сергей МИТРОФАНОВ
Источник: http://www.politjournal.ru |
